Серые земли - Страница 3

— Так езжали бы…

— Так не мог. Работа… а сейчас вот… я уж и собак купил.

— Зачем?

— Для упряжки, — Себастьян погладил Эльвиру по голове. — Там без собачьей упряжки никак… поставим юрту на берегу реки… или сразу дом? Простенький, маленький, чтоб только для нас… ты и я… я буду нерп бить и на медведей охотиться…

— К — каких м — медведей?

— Белых, вестимо. Еще на волков. Волки там, говорят, зело свирепые и умные. Но ты не бойся. Я хорошо стреляю… шкуры станем выделывать.

— Я не умею.

— Научишься, — Себастьян смотрел прямо в глаза и улыбался счастливой улыбкой абсолютно безумного человека. — Небось, нехитрое дело… а хочешь, оленей стадо заведем.

— З — зачем?

— Ну… олени — это и мясо, и молоко… или ты доить тоже не умеешь?

Эльвира покачала головой и подумала.

— Еще их чесать можно. Из оленьего пуха вяжут удивительно теплые носки!

Он сошел с ума.

Или она?

И если это все‑таки сон, то на редкость бредовый. Эльвира тайком ущипнула себя за руку, и вынуждена была признать, что происходящее — как нельзя более реально.

— Представь, — меж тем продолжал Себастьян. — Наш маленький дом над бурной рекой…

…воображение Эльвиры мигом нарисовало и реку, и покосившуюся хижину на берегу ее… а еще стадо нечесанных оленей, из шерсти которой ей предстояло связать несколько дюжин носков.

— Тихую обитель вдали ото всех… жизнь на лоне природы… преисполненную опасностей и невзгод…

…белых медведей.

…волков.

…и нерп, которых Себастьян станет свежевать на заднем дворе.

— Нам они по плечу… наши дети вырастут в настоящем мире, где нет зависти и злобы…

…а также водопровода, доктора или хотя бы аптекарской лавки на мили вокруг.

— Наши души очистятся от смога цивилизации, станут чисты и прекрасны…

…разве что только души.

Тело Эльвиры, которое было ей куда дороже души, требовало серьезного ухода.

— Послушай, — перебила она Себастьяна. — Мне очень жаль, но… у нас не получится.

— Думаешь, мне не стать охотником? Ладно. Мы можем заняться золотом… слышала, там золото на каждом шагу!

Слышала. Об этом многие газеты писали, как и о том, что на одного разбогатевшего старателя приходится две сотни безвестно сгинувших.

— Нет, Себастьян, — Эльвира высвободилась из объятий и с раздражением смахнула листик, прилипший к белой ее рубашке. — У нас ничего не выйдет. У тебя… у тебя, быть может, и получится…

Не разочаровывать же его сходу!

Пусть уезжает.

К медведям, нерпам и золоту. Пусть строит свой дом, а Эльвира… она подыщет себе другого мужа… в конце концов, зря что ли привечала графа Бойдуцкого? Ему, правда, под семьдесят… зато богат.

И главное, что королю угоден.

— Я поняла… — Эльвира сделала глубокий вдох. Все‑таки она была сердобольной женщиной, и отказывая очередному искателю ее руки и капиталов, испытывала некоторую печаль. Правда, длилась оная печаль недолго, но неудобства доставляла. — Я поняла, Себастьян, что мы с тобой слишком разные.

Она взяла кольцо.

— Мне жаль, но… я не могу уехать… бросить отца, братьев… матушку больную…

…болела она давно, с немалым удовольствием, которое, впрочем, умело скрывала и от докторов, и от супруга, свято верившего, что жена его пребывает едва ли не на смертном одре.

— Да и подобная жизнь не по мне… я…

— Элечка… — Себастьян упал на колени.

— Нет. Послушай. Я уверена, что ты найдешь другую женщину… ту, которая поймет и примет тебя… и разделит все трудности…

— А ты?

— А у меня свой путь, — решительно произнесла Эльвира. — Я буду помнить о тебе… а теперь уходи!

Она сунула кольцо в его руку.

— Но как же ты… я ведь… уеду, — ненаследный князь шмыгнул носом.

— Как‑нибудь. Я справлюсь.

В конечном итоге, это не первый любовник и не первое расставание.

— Элечка…

— Уходи, — жестче произнесла она. — Пока нас кто‑нибудь не увидел…

…например, батюшка, которому должно было бы надоесть ожидание… или братья… а то, не приведи Иржена, и вовсе родственники, которые в питии порой теряли меру, исполнят первоначальный план, тогда Элечке и вправду останется одна дорога — к снегам да оленям.

— Уходи, уходи, — Эльвира подтолкнула несостоявшегося супруга к окну. — Ты же не хочешь, чтобы обо мне нехорошие слухи пошли?

— А поцеловать?

Целовать Себастьяна ей не хотелось совершенно. Она коснулась ледяными губами щеки.

— Я буду помнить о тебе! — сказал он.

— Я тоже, — соврала Эльвира и, дождавшись, когда ненаследный князь исчезнет в оконном проеме, выдохнула с немалым облегчением.

Вот уж верно сказано: поспешишь…

Эльвира присела перед зеркалом… нет, надобно брать графа… конечно, ходят слухи, что в свои семьдесят он весьма по мужской части активен… но и лучше, меньше проживет… а вдовой быть не стыдно…

Дверь открылась без стука:

— А хто тут?! — пьяный батюшкин бас перекрыл соловьиное пение.

Эльвира и сама пуховку выронила.

— Никого, батюшка…

— Элечка, ты одна? — барон Чеснецкий покачнулся, но на ногах устоял.

— Одна, батюшка…

— Сбег?

— Он нам не нужен.

— А… — барон хотел спросить, отчего вдруг случилась столь резкая перемена, но передумал. Во — первых, на грудь он принял изрядно, а потому в голове шумело, и шум этот мешал должным образом вникнуть в объяснения. Во — вторых, избранник дочери ему не нравился.

А в — третьих, князю зверски хотелось спать.

— Не нужен, — с нажимом повторила Эльвира, проводя по волосам щеткой.